На какие-то договорные отношения, существовавшие между победителями-болгарами и покоренными славянами, указывает один из византийских писателей, Феофан. По всей вероятности, договор касался поселения одного из славянских племен на новом месте, в восточных проходах Балканских гор, и возложения на семь остальных славянских «родов», переселенных на запад, обязанности защищать страну от авар. Это указывает уже на известную солидарность победителей с побежденными, на образование организации, в которой эти последние приняли добровольное участие: иначе славяне, поставленные между аварами и болгарами, легко могли перейти на сторону первых. Но одного народа болгары и славяне еще не составляли: современные писатели проводят строгое различие между ними и, напр., Феофан рассказывает, что болгарский князь «повел весь подчиненный ему народ славян и болгар». А позже, в 762 году, в период продолжительных междоусобий между славянским и болгарским населением страны, одно из них опять противопоставляется другому, и византийцы стремятся вступить в сношения со славянами против болгар. Тем не менее, процесс ассимиляции подвигался быстрыми шагами вперед: необходимость держаться вместе против завоевательных стремлений Византии, с одной стороны, и аваров, с другой, заставляла немногочисленную орду болгар уживаться так или иначе со славянством Мизии.

К 679 году относится мир Аспаруха с императором Византийским, Константином Погонатом, в силу которого Византия обязалась уплачивать известную ежегодную дань болгарскому князю и таким образом признавала, что болгары по праву владеют занятой ими областью между Дунаем и Балканами. С этого времени начинается история Болгарии, как самостоятельного государства; что же касается сербов, то они долго еще не могли образовать государственного строя. Отдельные племена, на которые разделялся сербский народ, не выработали и впоследствии государственного единства: Босния имела королей, Герцеговина и Черногория своих государей, в самой теперешней Сербии, более объединенной природными условиями, князья-собиратели появились так поздно, как, кажется, нигде в славянском мире. И, когда они приступили к своей собирательной деятельности, их внимание устремилось прежде всего на запад и на северо-запад. До самых последних лет именно в этом направлении шло развитие сербского народа, и в этом до известной степени заключался трагизм его истории.

При взгляде на карту Балканского полуострова обнаруживаются географические условия, оказавшие самое решительное влияние на историю славянских племен, занявших полуостров. Горы Сербии принадлежат к альпийской системе, причем их общее направление таково, что все важнейшие реки на территории, занятой сербским племенем, впадают в Дунай или его притоки и текут на север; по р. Саве, широкой и удобной для судоходства, легко добраться до Дуная, а по нему в Вену; к северу течет горная река Дрина, составляющая теперь границу между австрийскими провинциями Боснией-Герцеговиной и Сербским королевством и впадающая в Саву; в Дунай изливаются прекрасная река Морава, побережье которой представляет житницу Сербии, и Тимок, а со нпех трех других сторон нынешняя Сербия отделена более или менее высокими горами и от Болгарии, и от Турции; естественный выход ее из этой горной системы на север, или более точно на северо-запад, т.е. к Австрии. Правда, горы эти невысоки и повсюду представляют удобные щюходы; часто они превращаются в простые холмы, расходящиеся в разные стороны и раскрывающие обширные почти равнинные пространства. Тем не менее, ими было обусловлено распределение водной сети сербской территории, а отчасти также вызвано отсутствие общей государственной организации у племен, ютившихся среди своих узких долин, гор и холмов и весьма слабо сознававших свое племенное единство. Такой же горный характер носят и другие области, занятые сербским племенем: не говоря уже о Черногории, и Старая Сербия, и Босния, и Герцеговина представляют горные области, в которых трудно было создаться какому -11 ибудь крупному государству при отсутствии внешних влияний или сознательной, принудительной деятельности князей-покорителей и собирателей. История Сербии показывает, что такие князья появлялись не раз: их деятельность исходила или из Зеты (Черногории), или из Боснии (Кулин и Твртко), но только в юго-западной части Сербии были условия, более благоприятные для образования какой-нибудь крупной государственной единицы, а потом центр государственной жизни был перенесен на Дунай, ближе к Австрии, заменившей своим западным влиянием византийское, когда Царьград пал. Отражалась эта раздробленность сербского племени и на его культуре: влияния, католическое и православное, византийское и римское, сталкивались в одном и том же месте, отражались на одном и том же лице, а значение Сербии, сохраненное ею и доныне, значение пути между Востоком и Западом, между Германией, Францией, Англией и Эгейским морем и Малой Азией, сделало ее большой дорогой, по которой проходили европейские караваны, на которой скрещивались итальянское, немецкое и азиатское культурное влияние. А обаяние Византии и ее гордого орла заставляло сербских государей считаться прежде всего с тем, что говорят и думают в Царьграде. Таким образом, Сербия стояла между Востоком и Западом, а открывала свои границы на северо-запад, она была ареной борьбы самых разнообразных влияний и культуры: это определило неустойчивый, шаткий характер ее истории и заставило ее до самых последних дней страдать от двойственности, легшей в основание ее политического бытия.