При Уроше I Великом¹ сношения с Западом и с Дубровником приняли определенный характер. Немцы (саксы), колонизовавшие Седмигра-дие и Венгрию, напуганные монгольским нашествием, хлынули в Сербию и были радушно встречены королем, так как они были сведущи в горном деле. Добыча руды производилась в Сербии и раньше XIII в.: уже в ХП столетии упоминается плоскогорье Копаоник (Копальник); в Боснии бан Кулин добывал железо и серебро. Но более правильно горное дело стало развиваться лишь в XIII в., благодаря усилиям краля Владислава Неманича и затем Уроша. По позднейшим источникам, Мавро Ор-бини, дубровницкому писателю конца XVI века (его книга «История царства славян» 1601), и сербской Троношской летописи, подлинник которой относится к первой четверти XIV века, — по этим источникам Урош начал в своем царстве разработку золотых, серебряных, оловянных и медных рудников. Насколько велик был наплыв саксов в сербские земли, видно из распространения имен Сасин, Саси, Саса и т.п. в географических названиях и из теперешней и средневековой сербской терминологии горного дела, причем в этой отрасли промышленности колонисты-немцы, прозванные пургарами (Bbrger), конкурировали с итальянскими мастерами, называвшимися боргезанами (borghesani). Первоначально подверглись разработке рудники, лежавшие в самом сердце тогдашней Сербии, на плоскогорий (планине) Копаоник, проходящем по границе между Старой Сербией, Королевством Сербией и Новобазарским санджаком, потом началась разработка и в других местах, Новом Брде и Руднике, которые в XV в. называются не иначе, как «сашкими местами» Впрочем, все это относится уже к более позднему времени. При Стефане Уроше было положено лишь начало этой важнейшей отрасли добывающей промышленности, и в продолжение нескольких десятилетий, до душанова законодательства, юридическое положение немецких колонистов оставалось неопределенным. Да в вообще юридические нормы не были установлены: так, по наблюдению историка сербского права, А. Иовановича", в одном из древнейших памятников сербского права, именно в дипломе Уроша (1254), к числу государственных преступлений отнесены как государственная измена, так и убийство, присвоение чужого коня, помощь рабу при бегстве и т. д. Тем не менее, весьма важно, что молодое сербское государство все более определенно вступало на путь культурного развития.

И международные отношения Уроша отличаются тем же характером прогресса. Так, с Дубровником он заключает договор, в силу которого сербские подданные имеют право покупать в этой республике хлеб и вино по тем же ценам, что и сами дубровчане; с другой же стороны, и Урош подтверждает привилегии, дарованные Дубровнику: «Пусть ходят ваши купцы по моей области свободно, не терпя никакого ущерба». Таких грамот, подтверждающих старые договоры с Дубровником или определяющих новые условия, мы находим в царствование Уроша несколько. Что касается сербско-болгарских отношений, то при Уроше I после нескольких лет войны Болгария всецело подчинилась сербскому влиянию, что, разумеется, представляло весьма блестящий результат многолетней борьбы между родственными народами Балканского полуострова. Но спокойным и счастливым царствование Уроша все-таки не было; начало его было омрачено тяжелыми войнами с Дубровником и Болгарией, конец — восстанием Драгутина. Поводом к войне с Дубровником послужил захват нескольких сербских земель под виноградники дубровницкими купцами; У рощ вступился за своих людей, дубровчане не хотели отказываться от захвата и готовились к войне. Для этой цели они старались объединить всех врагов Сербии, и, конечно, привлечь на свою сторону прежде всего болгар, с царем которых, ничтожным Михаилом Асеневичем, дубровчане заключили в 1252 году союз. Как далеко шли замыслы союзников, видно из одного пункта договора: «Если Бог поможет твоему величеству (заявляют граждане Дубровника Михаилу) выгнать твоего и нашего врага Уроша из сербской земли и брата его Владислава, и род их или других вельмож (властелей), и они прибегут в город Дубровник, мы их не примем и речей их слушать не станем, а будем только вредить им, где можем». Этим союзом Урош был испуган и поспешил подтвердить прежние привилегии Дубровника, но правители республики продолжали подготовлять войну и заключили договор с боснийским баном Ниносла-вом и хумским князем. Впрочем, Сербия вышла из этой войны с успехом: болгары дошли до р. Лима, но были отбиты, заключили мир с Уро-шем, который был подкреплен женитьбой болгарского царя на дочери Уроша, и тогда Дубровник должен был примириться с Сербией, причем эта последняя получила Хум. Отношения с Грецией доставили Урошу также новые приобретения: в борьбе между эпирской и никейской династиями, стремившимися к Византийскому престолу, сербский король лавировал настолько искусно, что в результате он приобрел Призрен с его областью, и это уже после того, как Урошу пришлось вернуть большинство захваченных им греческих земель. Весьма важным показателем того значения, какого добилась уже Сербия на Балканском полуострове, служили его связи с Венгрией. Король Бела IV был настолько блинок к Урошу, что отдал за его старшего сына Драгутина свою внучку. Но с чисто византийским коварством, которое мы находим во всем поведении сербского краля, этот последний воспользовался первыми неурядицами в Венгрии, чтобы захватить новую область, Мачву (между р. Савой и Дриной), — однако, неудачно: мадьяры нанесли сильное поражение войскам Уроша, и он должен был отступиться от этой области, в которой было установлено самостоятельное военное управление, банство. Таким образом, не всегда удачно, но все же решительно и смело Урош вводил свое королевство в систему крупных восточных держав. Династические связи с греческими княжескими семьями, с Венгрией, Болгарией заставляли смотреть на Сербию как на государство, во всяком случае, равноправное с другими державами Балканского полуострова. Более того, Урошу удалось посадить на болгарский престол одного из Неманичей и подчинить это царство сербскому политическому влиянию, а этот успех не мог не толкнуть сербских государей к намерению провозгласить и вообще свое первенство на полуострове, свои права на наследие Византийского престола. Латинское царство в Константинополе, борьба никей-ской и эпирской династий из-за цареградского престола и т. п. факторы должны были внушить сербским королям убеждение, что и они не хуже других, что и они могут претендовать на Византийскую корону. К этому и направились стремления преемников Уроша I Великого, но ясно формулировал их лишь Стефан Душан. Вместе с международными отношениями в Сербию все более проникали и династические свары, раздиравшие Европу. Как в Венгрии сын поднимался на отца, стараясь сорвать с его чела корону, так и в Сербии на Уроша поднялся его сын Драгутин. Архиепископ Даниил II, составивший в начале XIV в. свой «Родослов» («Животи кральева и архиепископа Српских») и очень хорошо знавший всю подноготную сербской династии¹, сообщает, что Урош обещал своему старшему сыну, когда женил его на венгерской принцессе Екатерине, передать престол еще при жизни; титул junior rex Serviae (младший король Сербии) он носил уже в 1271 году, как видно по его подписи на одном трактате. То же он подтвердил своему свату, венгерскому королю. Но на все просьбы Драгутина выполнить обещание или дать ему хоть какой-нибудь удел Урош отвечал отказом, и тогда, под влиянием своего тестя, Драгутин взялся за оружие. Он получил «многие силы языка угорского и кумайского», т. е. привел с собою венгерские войска и всегда готовых вмешаться в династические междоусобия половцев, Даниил рас сказывает, как старался Драгутин убедить своего отца миром покончить счеты, и приводит длинный разговор между ними, в результате которого Урош воспылал только еще большей яростью. По-видимому, дело было серьезнее, чем рисует Даниил: Урош не хотел передать Драгутину пре стол не при жизни, что было совсем неосновательно, но по смерти, что лишало Драгутина его прав на наследство. «Тогда королевич, видя себя в такой напасти, решился бороться не на живот, а на смерть; он поднял руку на своего родителя и нанес ему поражение в земле, называемой Гацко» (равнина в теперешней Герцеговине). Это было в 1276 году осенью. Урош бежал в Хумскую землю, но вскоре умер, перейдя перед смертью в монашество. Тело его было погребено в его «задужбине», т. е. в монастыре, воздвигнутом на помин души. Развалины этого монастыря Сопочан находятся неподалеку от Нового Базара. Они хранят доныне воспоминание о сербском короле, справедливо названном Великим.