Рассмотрим сначала внешнюю политику Стефана Душана. В некоторых отношениях она развивается совсем в ином направлении, нежели при отце. Прежде всего, в Болгарии Душан оказывается сторонником переворота, лишившего его близкую родственницу, Анну, престола. Он поддерживает узурпатора болгарского престола, Иоанна-Александра Сра-цимировича, причем переворот в Болгарии, по-видимому, стоит в известной связи с сербским; Душан женился на сестре Александра, который, как есть данные полагать, был потомком Вукана Неманича, так что происходил из одной династии со Стефаном Душаном. И эта связь, и поддержка переворота, и низложение сестры Стефана Дечанского, которая не могла любить Душана, — все это подготовляло полное подчинение слабой Болгарии сильному сербскому королевству. Так и случилось; если болгары и не участвовали вообще в войнах сербов, кроме Марицкой битвы 1352 года, то все же направление международной политики Иоанна диктуется, по-видимому, из Сербии и служит целям этой последней, подготовляя осуществление грандиозного плана — создать на развалинах Византийской империи единое великое славянское государство. Но, где возможно, болгарский царь действует на собственную руку и преследует личные планы; он не теряет своей независимости. По словам проф. Фло-ринского, которому принадлежат подробные исследования о Стефане Душане, «Болгария отнюдь не входит в состав сербского царства. Родственные узы, связывавшие болгарского царя с сербским, мешали последнему сплотить в одно целое два юго-славянских государства, что до некоторой степени становилось возможным после вельбуждской битвы. Не нарушая мира между собою, каждое из них ведет свою самостоятельную политику, сходную, впрочем, в основном стремлении усилиться на счет слабости империи. Вмешиваясь в византийские дела, извлекая из этого вмешательства выгоды для себя, болгарский царь косвенно способствует росту сербского царства». Тем не менее, особого доверия к Александру Душан не питает; напротив того, заключая в 1319 году договор с Дубровником, сербский царь выговаривает запрещение ввоза оружия в Венгрию, Бессарабию, Боснию, Грецию, а также и в Болгарию. И позже, под конец царствования Душана, когда отношения Сербии к Венеции испортились, именно с Венецией поспешил заключить дружественные связи болгарский царь. «Итак, — справедливо замечает проф. Флоринский, — оба славянских государства оказываются недостаточно единодушными и единомышленными в тот благоприятный момент, когда исторические обстоятельства, по-видимому, передавали на их решение задачу глубокой важности для всего Балканского полуострова, т.е. отражение турок и латинян и создание на место Византийской империи славянского царства». Нет сомнения, что Болгария стремилась к той же цели, что и Сербия, и потому, насколько могла, выступала незаметно и потихоньку против нее.

Отношения Душана к Дубровнику определяются его стремлением обеспечить себе дружбу богатой славянской республики на случай войны с Венгрией, а также на случай революции в самой Сербии. Венгрия, Болгария, Сербия соперничали в изъявлении своего уважения и почтения к могущественной республике; их государи и вельможи гордились званием дубровицкого гражданина, заводили здесь собственные дворцы, куда приезжали повеселиться и насладиться утонченной культурной жизнью, оставляли здесь в заклад свои драгоценности и брали взаймы деньги¹. Душан не отставал от других и в этом отношении, и в этих связях с родственным высокообразованным государством заключалась его большая культурная заслуга. Если законодательство и политические учреждения Душан заимствовал из Византии, которую должно было заменить молодое сербское царство, то внешние формы быта, изящная поэзия, громадная торговля и пр. привлекали его к Дубровнику, и оттуда сербский царь думал почерпнуть дух цивилизации. В этом отношении, как и по широте своей внешней политики, Стефан напоминает славянских государей-преобразователей: Карла IV в Чехии, Сигизмунда-Авгус-та в Польше, царя Алексея Михайловича в Москве. Душан нуждался в деньгах, Дубровник — в хлебе; на этой почве легко было сговориться. И вот Стефан пишет: «Да будет ведомо всякому, что я сотворил милость всем дубровчанам, и что они могут свободно покупать хлеб в городах и земле моего величества. И пусть им никто в этом не препятствует: ни властелин, ни чиновник моего величества. И кто продает, и тому пусть никто не мешает, пусть он продает свободно. А кто окажет какое-нибудь препятствие дубровчанину или крестьянину, продающему хлеб, примет гнев и наказание от моего величества, и заплатит моему величеству 500 перперов» («Мопитегйа ЭегЫса», № 109). В другой грамоте Стефан запрещает брать что-нибудь у дубровницких купцов без денег, и сам отказывается от этого права; позже Стефан еще раз подтверждает это требование и обещает покрывать убытки лиц, у которых незаконно отобран товар. По отношению к отдельным лицам Душан любезен и справедлив; он выдает ряд свидетельств дубровницким властям относительно того, что те или другие торговые люди вели с ним вполне правильные счеты (№ 9,10,11 в изд. Ииречека «Споменици Српски». 1892). Кроме того, сербский король уступил Дубровнику несколько островков и местечек около этого города, за что ежегодно получал от него 500 перперов. Он был избран гражданином города; Дубровник еще и в конце века заявлял, что он считает себя «домом» Стефана и его потомков. Таким образом, в качестве посредника между папой и Душаном, в качестве торгового и культурного центра, наконец, как нейтральная вооруженная сила, Дубровник представлял чрезвычайное значение для Сербии. Добрые отношения с Болгарией и Дубровником были особенно нужны Душану при той напряженности, которая существовала между Сербией и Венгрией¹. Поглощенный своей борьбой с Византией и стремлением воскресить старую империю, основав ее на славянских народах, Стефан не замечал опасности, грозившей все более западно-сербским областям от Венгрии. Он обратил на них внимание лишь тогда, когда опасность сделалась особенно настоятельной, именно в последние годы своей жизни, а эта опасность усиливалась еще тем, что отношения между Сербией и Боснией были уже с самых первых лет явно враждебными. Столкновение с Венгрией было неизбежно уже потому, что Мачва с 1319 года принадлежала Венгрии, но Сербия в естественном стремлении достигнуть природных границ государства, рек Дуная и Савы, не могла отказаться от притязаний на эту область. И вот, в 1332 году венгерский король Карл-Роберт стал готовиться, подстрекаемый папой Иоанном XXII, к большому походу на схизматиков еретиков и на неверные народы, жившие по соседству с его государством. Но война началась только несколько лет спустя: весною 1335 года венгерские войска беспрепятственно вторглись в Сербию и пошли на юг; Душан же находился в то время в Македонии, будучи поглощен основным стремлением своей жизни пробиться к Царьграду. Однако, получив известие о вторжении венгерских войск, он сумел быстро двинуться на север; когда он дошел до монастыря Жичи, известие о его неожиданном появлении в Сербии вызвало такую панику в нападающих, что они быстро бросились назад к Саве. Как полагает Маркович, это отступление венгерских войск должно объясняться их составом: они состояли по преимуществу из тяжелой кавалерии, неспособной действовать в незнакомой холмистой местности. В панике Карл-Роберт потерял при переправе через Саву часть своих войск, на которые напал Душан, вернувший себе этой удачей Мачву, побережье Савы и Дуная и область между этими реками, откуда сербские войска постоянно тревожили южные области Венгрии. В свою очередь, и эта последняя не оставалась в долгу, а папа призывал верных к борьбе со схизматическим королем Сербии, отпускал им грехи в случае согласия воевать и т. п. Под конец тридцатых годов Венгрия признает самым опасным и сильным врагом своим Сербию, войска которой так грабили венгерские области, что они совсем опустели; «guerra quasi continua», — так определяют на варварской латыни наши источники отношения между двумя соседними государствами в эту пору. В начале сороковых годов положение Венгрии еще ухудшилось: Карл-Роберт умер, и его сменил молодой и неопытный король Людовик I; в следующем же 1343 году восстали против него немцы Се-миградии; внутри государства происходили мятежи и бунты претендентов (emuli nostri, о которых говорит Людовик Великий). Стефан Душан пользовался этим для своих целей и, по-видимому, привлекал на свою сторону бана Боснии. По потом он опять ушел в свои планы завоевать Царьград; северные области остаются без надлежащей охраны, и с 1344 года инициатива военных действий переходит уже на сторону Венгрии, которой наиболее деятельную помощь оказывает боснийский бан. Поглощенный военными действиями в Македонии и желая помочь Венеции, воевавшей с Людовиком, Стефан обращается к мысли нанять 500 отборных солдат, вооруженных по немецкому образцу, и послать их на помощь Венеции; но та отклонила эту услугу. Потом Стефан предлагает республике свое посредничество для заключения мира с Венгрией; он торопится помирить их, чтобы, заключив союз с Венецией, нанести решительный удар Константинополю, который нельзя было взять без флота. Но недоверие к Душану было слишком велико в Венеции, и все его любезные предложения так же любезно отклонялись. Между тем, в отношениях между Сербией и Венгрией наступило улучшение: в августе или сентябре 1346 года война прекратилась; между Людовиком и Стефаном завязались личные отношения; возможно, что дело дошло даже до свидания, на котором Душан выступил с ходатайством за Венецию. В продолжение нескольких лет между этими государствами господствуют дружественные отношения, но теперь Стефану начинает причинять много хлопот боснийский бан, с которым Душан и расправился, наконец, в 1350 году, вторгнувшись в Боснию с 80-тысячным войском. Эти войны с Боснией и Хумом не прекращались до конца Душанова царствования, истощая силы обоих сербских государств и подготовляя их падение и потерю самостоятельности. Венгрия не могла не обратить внимания на успехи сербского царя и в этой области; религиозный фанатизм усиливал вражду. Венгрия была оплотом католичества, а именно интересы католических государей (бана Боснии, неаполитанской Анжуйской династии в Албании и др.) страдали от экспансивной политики Сербии. Курия опасалась, кроме того, что Стефану Душану удастся, в конце концов, захватить в свои руки Константинополь и этим положить предел распространению католичества на Балканском полуострове. Становясь, таким образом, единственным защитником православия в области, на которую претендовал и папа, сербский царь делался естественным врагом всего католического мира. Ведь он оказывал большую ревность к церкви: строил и щедро оделял монастыри, преследовал в своем государстве католиков. Неизбежная война между Сербией и Венгрией возобновилась с 1353 года, когда боснийский бан выдал за Людовика дочь, которую прочил за своего сына Душан. Со всей энергией Стефан принялся за эту войну; но страшные события на юге, несчастная битва на р. Марице в 1354 году и утверждение турок в Европе показали ему, откуда надвигается новая, еще более грозная туча. Поэтому он вступил ^ переговоры с Римом, обещая формально присоединить к римской церкви сербскую церковь и народ. Рим одержал великую победу над схизмой, и папа прислал Душану пожелание царствовать еще много лет. Начались переговоры, не приведшие к желательным результатам; папа снова призывает Венгрию к войне с Сербией, и сам Людовик просит папу объявить крестовый поход против Сербии, на престол которой он претендует. Но счастливые обстоятельства избавили Стефана и на этот раз от беды: Венгрия начала новую войну с Венецией, а Стефан заключил союз с Валахией. Вскоре после того он умер.