Те основания, на которых было построено законодательство 1349 года, действительно, могли вызывать в народе недовольство '. Элементы неравноправия сословий, давно назревавшие в сербской жизни, достигли здесь своего высшего развития; властели, и ранее игравшие весьма важную роль в жизни сербского государства, теперь забирают в свои руки всю нласть. Свободные поселяне, не принадлежавшие к властельскому сословию и называвшиеся себрами, были лишены даже права собираться на сходы, тогда как в соборе 1349 года участвовали властели не только великие, но и малые. «Себрова собора да несть», — решительно постановляет Законник, грозя за нарушение этого закона урезанием ушей и штрафом. Такие постановления делаются обыкновенно в тревожное, революционное время, когда власть имеет основание опасаться народного недовольства. Чувствуется, что собор, утесняя простой народ, опасался мятежей и уже заранее грозил карами за простую сходку. По мысли составителей Законника, себрам и не для чего было собираться, ибо вся власть над ними и местное управление перешли в руки царских чиновников, кефа-лий, или феодальных землевладельцев, собственников баштин, наследственной собственности, и проний, временного пользования¹. Первые несли только известные денежные повинности и были обязаны службой в войске, но зато имели всевозможные привилегии, не могли быть лишены своей собственности и пользовались трудом своих крепостных. Про-ниар не имел права отчуждать свою землю, «иронию никто не может ни купить, ни продать, кто не имеет бащины; из прониарской земли никто не может ничего отдать церкви, а если отдаст, то это не должно считаться». Но, подобно баштиннику, прониар пользуется трудом крестьян (ме-ропхов), которые должны работать на него два дня в неделю. Наконец, уголовное право в применении к себрам и привилегированным сословиям изменялось: властель платил за убийство себра только штраф, тогда как у себра, убившего властеля, отсекались обе руки, помимо штрафа, который он должен был заплатить. Положение крестьянства определяется проф. Флоринским в следующих строках: «С развитием баштинного права число себров, т.е. свободных, незнатных людей, владевших земельной собственностью, быстро уменьшалось. Огромная масса сельского люда переходила в состояние меропхов, т.е. людей зависимых, живших на чужих баштинах. Обрабатывая чужую землю и добывая себе от нее пропитание, меропхи уплачивали все государственные повинности владельцу баштины или пронии, справляли ему барщину и подчинены были его административной власти, а иногда и суду. До издания Законника посе ляне, жившие на чужих землях, удерживали за собою право перехода, т.е. перемены баштин. Законник отнял у них и это право. Таким обра зом, Душан, дав полное развитие баштинному началу, окончательно прикрепил крестьян к земле. Это была уже наивысшая степень стеснения сельского сословия. Но тот же Законник узаконил настоящее рабство в сербском народе».

Как жило сельское население, задругами или отдельными домами, инокоштиной, это вопрос еще не вполне выясненный до сих пор. Исследователь сербской культуры в средние века, Ст. Новакович высказал убеждение, что во времена Стефана Душана существовали обе формы быта, но правительство не питало расположения к задруге, стараясь, сколько возможно, препятствовать ее размножению, так что население, которое, наоборот, чувствовало особенное влечение к этой форме сожития, прибегало уже при Душане для обмана власти к различным уловкам¹. И вот эта неуверенность населения в завтрашнем дне, и крайнее разобщение между ним и властью, и подчинение еще недавно свободных людей власти помещиков, и водворение новых чуждых народу византийских форм жизни, и многие другие причины содействовали ослаблению сербского государства именно в тот момент, когда оно достигало наибольшего видимого блеска. Сербское царство было осуждено на распадение, потому что в нем не было здорового ядра, которое могло бы естественным образом собрать вокруг себя окраины. А когда феодальные формы жизни двинулись дальше в своем развитии, то толпа жадных и вечно интригующих властелей расползалась в разные стороны, совершенно не думая об единстве и безопасности Сербии. И этому процессу Душан положил роковым образом начало, разделив свое государство на 16 областей и раздав эти провинции в управление своим родственникам и вельможам; так, напр., брат царя Симеон получил в управление Акарнанию и Этолию; важнейшие македонские земли были переданы Вукашину, сыгравшему такую демоническую роль в дальнейшем развитии Сербии, часть теперешней Старой Сербии — Вуку Бранковичу, теперешняя Черногория — Балше и т. д. Все это лица, которые впоследствии немало поработали над разрушением единства Сербского царства: так, напр., Балша и его потомство, Балшичи, совершенно отделили Зету от дальнейшей сербской истории и создал самостоятельную Черногорию. Пока был жив Стефан Душан, прозванный в народе Сильным, он сдерживал в своей железной руке все эти сепаративные стремления своих вельмож, но после его смерти его государство распалось, по выражению византийского историка, на тысячу частей. Народ сохранил память о широких замыслах Душана, и легенда рассказывает, что первый сербский царь умер во время похода на Царьград.