Идите умно, не пропадите глупо;

Но лучше пропадите, чем возвратиться

Без языка кальвинистского».

Белая заря забелела им

Под стеной проклятого Комади.

Кальвинистский часовой их заметил

И крикнул Шуноку генералу:

«Господин, Шунок генерал!

Тут как раз у наших стен

Целая компания собралась.

Пропади я, если это не Арадцы!»

Тогда Шунок генерал вскочил,

Расставил повсюду часовых:

«На ноги, мадьяры кальвинисты!

Соберитесь у стен Комадийских».

Капитан Байя, увидевши это,

На лошадь садится свою,

А с ним и тридцать солдат;

Пейя Арчак ложится на седло,

Чтобы пересчитать кальвинистов,

И тогда закричал Пейя молодой:

«Братья мои, Арадцы молодые!

Когда мы пили вино

В Араде у Текелии нашего,

Все хвастали, что стоят десяти кальвинистов,

Капитан Байя — пятнадцати;

Я — двадцати пяти.

Теперь их триста, нас тридцать;

На каждого по десяти — и больше ничего!»

Сырна, коня своего разгорячивши,

Бросается в середину мадьяр;

Шунок генерал ему говорит:

«Ой, несчастный, Сырна знаменосец,

Далеко ты свои (знаки) отличия занес, —

Пропади я, если ты унесешь их».

Но Сырна знаменосец кричит:

«Хорошо, или я своих не унесу,

Или со своими и твои захвачу».

И он врывается с солдатами,

Трижды бешено бросается на стены.

Но Шунок генерал кричит:

«Сюда, несчастные, мадьяры кальвинисты!

Когда вино вы пьете в кабаках

И в нашем проклятом Комади,

Каждый хвастал, что стоит двух.

А теперь вас триста; их тридцать;

Что могут тридцать человек!»

А молодой Пейя Арчак кричит:

«Байя, капитан, сюда, мой друг!

Постой немного, осмотрим войско».

Байя останавливается, они осматривают войско,—

Слава Богу, все налицо;

Только Сырна от Арада ранен.

Тогда они снова врываются

И отбрасывают кальвинистов назад.

Капитан Байя хватает лейтенанта,

Пейя Арчак хватает Шунока,

Самого Шунока, генерала;

Сырна от Арада подбегает,

С генерала убранство срывает,

С ним тотчас бросается в Арад.

Из трехсот мадьяр кальвинистов,

Из трехсот — тридцать удирали.

Венский двор с удовольствием видел такие отношения между подвластными ему народами, так как нигде девиз divide et impera не был так уместен и необходим, как именно в этом странном искусственно созданном государстве, состоящем из народов трудно примиримых, взаимно друг другу чуждых и даже враждебных.

И несмотря на такие отношения Австрия в сербах именно имела самый драгоценный контингент для борьбы с турками; император Карл VI (1711—1740) из сербского населения Срема, Бачки и Баната организовал Военную Границу, охранявшую империю от турок.

Во время второй турецкой войны императора Карла VI, которую он вел в союзе с Россией (при императрице Анне Иоанновне), инекский сербский патриарх Арсений IV Иованович переселился в Венгрию в сопровождении 1500 вооруженных людей. Он стал впоследствии сербским карловацким митрополитом. В 1751 и 1753 гг. сербы, выведенные из терпения преследованиями неблагодарного правительства своего из-за религии, совершили в два приема массовые переселения в Россию под предводительством Шевича, Депрерадовича и Хорвата и поселились между Киевом и побережьем Черного моря.

События 1848 года

Ненависть сербов к мадьярам нашла себе выражение во время событий 1848 года. Венгерцы возмутились против императора и, обнародовав программу либеральных реформ, потребовали полного обособления от Австрии; в числе прочих реформ они объявили обязательным венгерский язык для всех граждан венгерского королевства. Закон этот привел в возбуждение сербов; они в свою очередь потребовали от венгерского сейма признания себя, как отдельной нации с правом пользоваться во всех своих делах своим языком. Венгерцы отказали. Хорваты потребовали такого же обособления от Венгрии, какого венгерцы требовали для себя от Австрии — и получили также отказ. В воеводине сербской возникло движение, поставившее своей программой добиться старых, еще Леопольдом I обещанных, прав — свободы религии и внутреннего самоуправления, права выбирать патриарха и воеводу. Сигнал к борьбе с венгерцами подали сербы, выставившие армию в 30 тысяч человек, во главе которой стоял Стратимирович, обнаруживший в последовавших затем сражениях большие военные дарования. Венгерцы пали в предпринятой ими против императора борьбе, чему они обязаны были, главным образом, восстановлению против себя всех национальностей, и, главным образом, сербов. Хотя сейм в Дебречине 28 июля 1849 г. и вотировал равенство народностей, — но было уже поздно. Их дело было проиграно. Сербы в этом движении также не многого добились. Право избрания патриарха и воеводы не было за ними утверждено, и значение всего движения свелось, главным образом, к отмщению за несправедливое к ним отношение со стороны мадьяр. Вопрос о modus vivendi для сербов венгерского королевства еще подлежит разрешению. Отсутствие равноправности граждан одного и того же государства в XX столетии представляет собою аномалию, которой едва ли можно предсказать продолжительную будущность.