Турки, однако, уже девять недель ломаются, а у наших бедных гайдуков уже пороха и свинца не хватило. Им пропадать уже приходилось, как неожиданно явилось счастье черногорское, счастье, ниспосланное Богом; 1 ноября сильный дождь пошел из облаков, сопровождаемый молнией и громом, который опустошил у Будвы лагерь Дожа Венеции и раскинул палатки паши скутарийского. Посреди этой суматохи наши прибежали и овладели снарядами, за которыми присмотр ослабел. Теперь снабженные всем, они вызывают всех трех визирей, которые, отчаявшись удержаться зимою в горах, освобождают их, усыпая трупами дороги.

Так истинный Бог помогает тем, кто молится Ему: верь же в Христа, дорогой побратим, в Бога, которого черногорцы обожают, от которого они получают и радость, и бодрость, и здоровье».

Так говорит песнь. Исторически дело происходило следующим образом: Три турецкие армии, численностью в общем в 120 тыс. человек, под начальством визирей боснийского, албанского и румелийского вступили в Черногорию с трех сторон; венецианский генерал Кракович занял войсками республики границу с четвертой стороны. Ввоз пороха и оружия в Черногорию был воспрещен венецианцами под страхом смертной казни. Но после двух месяцев борьбы одному черногорскому отряду удалось отбить у неприятеля огромное количество пороха. Этот успех довел экзальтацию и радость черногорцев до высшей степени. Катунская и Рецкая на-хии (округа) под начальством воевод Драго и Перо Вукотичей, серда'ря Петровича и попа Юшковича атаковали 28 октября раньше рассвета соединенные армии визирей боснийского и румелийского; битва длилась до вечера и затем турки, обращенные в бегство, были преследуемы всю ночь.

Второй лагерь турок был охвачен паникой вследствие взрыва от молнии порохового магазина, солдаты бежали в беспорядке, преследуемые черногорцами. Почти в тот же момент молния ударила и в лагерь венецианский и взрыв пороха, причинивший большие бедствия в лагере, принудил их отступить к приморским городам.

Таково было почти сверхъестественное окончание этой грандиозной войны (Ьепогтап^.

В том же 1768 году началась первая турецкая война императрицы Екатерины II; зная о появлении в Черногории самозванного Петра III и обращаясь за содействием черногорцев в этой войне, императрица отправила в Цетинье посольство с князем Долгоруковым во главе, которое имело раскрыть перед черногорцами самозванство Степана Малого и пригласить их к участию в войне против турок. Прокламация императрицы между прочим гласила: «Мы вам торжественно обещаем признавать вас отныне верными и искренними друзьями нашей империи, если в настоящей войне вы станете на нашу сторону, для вашей собственной выгоды, для вашей собственной свободы и для общего блага христианства. Сверх того, за такое содействие, когда мы будем заключать мир, мы не упустим включить и вас в договор*.

Князю Долгорукому удалось сразу убедить черногорцев в самозванстве Степана Малого, которого они и выдали князю. Но, по-видимому, все дело казалось многим не столь убедительным, так как ничтожного обстоятельства оказалось достаточным, чтобы придать ему совершенно иной оборот. Князь поместил своего пленника в верхнюю комнату отведенного ему дома. Степан неожиданно показался у окна и обратился к народу со следующими словами: «Вы видите, что сам князь признает меня своим старшим, потому что он не посмел поместить меня ниже себя. Это верный признак, что я царь, что бы там ни говорили. Неужели вы оставите меня в руках моих врагов, ищущих моей смерти?». Этого было достаточно, чтобы убедить черногорцев; они тотчас освободили Степана при одушевленнейших криках; князь Долгорукий должен был поспешно оставить Гору.