Само собою разумеется, что эти неурядицы не могли способствовать успехам турок в войнах, которые они должны были вести при султане Селиме с Францией, по поводу занятия последней Египта (1798—1801 г.), и с Россией (1806—1812 г.), по поводу положения дел в придунайских молдавских княжествах; войну с Россией султан начал по настоянию Наполеона, настаивавшего на полном устранении России от права вмешиваться во внутренние дела Турции.

К этому времени относится и сербское движение в белградском пашалыке. Пашалык, управлявшийся белградским трех-бунчужным пашой, разделялся на двенадцать пахий или округов, в которых судебные функции вершили кади, подчиненные пребывавшему в Белграде молле, и полицейскую муселлимы. Рядом с этим турецким управлением существовало и управление народное сербское. Во главе каждой деревни находился «кмет» или «сеоски кнез»; каждая пахия разделялась на несколько округов, во главе которых стояли обер-кнезы, бывшие представителями народа перед пашой. Вся земля была распределена между спахи, числом около 900, большинство которых были потомки древней боснийской, перешедшей в ислам, знати и которые обыкновенно жили в городах и приезжали в свои поместья только затем, чтобы собрать с населения причитающийся им сбор. Низшее духовенство было сербское и вело такую же жизнь и стояло в тех же условиях, как и прочее население. Высшее же духовенство — архиепископ и епископы — составляли, со времени уничтожения в 1766 г. сербского патриархата, греки, высылавшиеся из Константинополя греческим патриархом, и обыкновенно называвшиеся фанариотами, так как Фанар, часть Константинополя, был местом жительства богатейших константинопольских греков, из среди которых избирались эти епископы и архиепископы; понятно, что они, не будучи ничем связаны с народом и не зная вовсе ни его, ни его языка, были ему совершенно чужды, относились к нему как турки, и даже хуже чем турки, и имели в виду одно только обогащение, ради которого они и получали эти места. Это духовенство находилось всегда в наилучших отношениях с турками; при объездах их всегда сопровождал турецкий конвой.

Древние монастыри, задужбины сербских королей и царей, некогда богатые, были очень бедны; а пожалованные им в свое время земли и деревни во время турецкого господства ими почти все утеряны; редкому из монастырей принадлежала какая-нибудь деревня, обязанная доставлять ему десятую часть своего сбора; такая деревня называлась прнявор.

Те лица, которые не желали выносить ига и подчиниться условиям, в которых находилась райя, уходили в горы, в которых вели скитальческую жизнь и, улучая момент, мстили туркам за себя, за своих близких и за весь народ; это — так называемые гайдуки или айдуки, собиравшиеся обыкновенно в отдельные банды или четы под управлением арамба-ши или атамана, подвиги которых воспеты в народных песнях.

Бросив этот беглый взгляд на состояние Оттоманской империи и белградского пашалыка, перейдем к детальному изложению событий, из которых возникла новая жизнь части сербского народа.

Султан Селим III, предприняв реорганизацию своей армии, в то же нремя пользовался всяким случаем, чтобы умалить могущество и значение янычар, составлявших главнейшую угрозу как для его планов, так и лично для него самого. К нему давно уже поступали жалобы на насилия и на своеволие янычар в белградском пашалыке не только от райи, но и от тамошних спахи, ограбленных янычарами. Назначая поэтому белградским комендантом и губернатором Эбу-Бекир-пашу, он поручил ему удалить янычар из пашалыка. В то время все турки были поделены на две Гюльшие партии — противников янычар (сторонников султана Селима Ш) и сторонников янычар. Эбу-Бекир-паша принадлежал к первой из этих партий и твердо решил исполнить повеление султана, изложенное в особом фирмане. На границе пашалыка, в Нише, собрались обер-кнезы и представители спахи, чтобы приветствовать нового пашу; но не явился ига (начальник) сербских янычар некий Дели-Ахмет, славившийся своей отчаянной храбростью и разъезжавший по стране не иначе, как в сопровождении сильного отряда янычар. Паша пригласил и Дели-Ахме-та явиться к нему для выслушания султанского фирмана. Ахмет прибыл н сопровождении своего отряда янычар и, будучи принят радушнейшим образом пашой, он отпустил свой отряд. Паша пригласил его на чашку кофе в свои покои. Когда Ахмет поднимался по лестнице в комнаты паши, ннезапно раздались выстрелы приготовленной для него засады, и Ахмет упал мертвый, тогда Бекир прочел султанский фирман о своем назначении и об удалении янычар из пашалыка. Последние, лишенные главаря, испугались и удалились частью в Боснию, частью в Албанию, а частью в пиддинский пашалык, в котором были приняты мятежным против султана Пасван-Оглу-пашой. Умертвив Дели-Ахмета, Бекир продолжал путь и, приняв Белград от австрийцев, стал управлять пашалыком. Добросовестно придерживаясь объявленной султаном амнистии, он вовсе не преследовал сербов, дравшихся в последнюю войну на стороне австрийцев против турок; даже более скомпрометированных в этой войне кнезов и обер-кнезов он вновь утвердил в этих званиях. Население было довольно таким управлением паши, но оно продолжалось недолго. Бекир-паша получил вскоре другое назначение, и в 1792 г. в белградский пашалык назначен был Шашин-паша, сторонник янычар, со вступлением которого в управление положение сразу круто изменилось; янычары стали возвращаться в Сербию. В ноябре 1793 г. обер-кнезы, доставив паше следовавшую сумму податей, подали ему прошение, в котором просили о недопущении янычар в страну. Шашин ответил им, что султан простил янычарам и возвратил им их древние права; и паша посоветовал им возвратиться к своим местам и убедить народ оказывать послушание и исполнять желания янычарских ага. В это время в Белграде производились турками большие работы по исправлению повреждений, причиненных войной; работами руководил некий влиятельный турок Хаджи-Мустафа. Для этих работ доставлялся сербами, и в том числе Валевским обер-кнезом Алексой Ненадовичем, нужный материал. К Хаджи-Мустафе, успевшему заслужить расположение сербов мягкостью своего характера и справедливым к ним отношением, обратились обер-кнезы за советом, что им делать ввиду полученного ими от Шашин-паши ответа. Мустафа посоветовал им послать прошение султану с изложением своих жалоб против янычар и слов, сказанных им Шашин-пашой, и уверил их, что ответ от султана не заставит себя долго ждать. Обер-кнезы составили и послали прошение, которое вероятно поддержал и сам Мустафа, имевший обширные связи в столице, и стали ожидать ответа. Само собою понятно, что это исполнено было тайно от Шашин-паши; только последний, обеспокоенный продолжительным пребыванием кнезов в Белграде, потребовал их немедленного выезда. Алекса Ненадович оправдывался тем, что он еще не покончил своих счетов с Хаджи-Мустафой по доставке материалов; прочие кнезы попрятались в Белграде и в его окрестностях.