В развитии любой революции наступает момент, когда ее дальнейшая радикализация угрожает разрушить и государство, и саму революцию. Так случилось и в США. Интересы дальнейшего развития революционного процесса и государственный интерес США расходились все дальше. Война за независимость поставила ценность свободы выше целостности империи. В этом смысле она санкционировала сепаратизм внутри созданной ею же республики. Не случайно в XIX в. риторика Декларации независимости активно использовалась идеологами Юга для оправдания сецессии. Радикальное течение в революции оказалось связанным с сепаратистскими тенденциями; оно противостояло буквально всему, что могло укрепить Союз и превратить Конгресс в реальную, а не номинальную власть. Отсюда двойственность политики националистов. Их деятельность была ориентирована на пресечение как демократических, так и сепаратистских тенденций революции. Но она также была направлена на такое завершение революционного процесса, которое обеспечило бы решение его объективных задач - создание политически и экономически независимого государства.

С течением времени становится все более очевидным, что националисты - партия завершения революции. Они пошли по пути отказа от ряда революционных принципов, объявив последние неэффективными, и выработали собственную версию революционной идеологии. Она была умеренной и компромиссной, но оценить ее как консервативную было бы упрощением. Идеология националистов строилась на признании важнейших завоеваний революции (например, националисты признали почти все политические преобразования, начиная с провозглашения независимости) и дальнейшего ее углубления в ряде отношений (экономическая независимость).

К 1785-1786 гг. Союз оказался на грани распада. Хотя до полномасштабного сецессионистского движения, как в 1860 г., в это время не возникло, тем не менее, перспектива образования нескольких субконфедераций или отдельных союзов широко обсуждалась и в переписке ведущих политиков, и в прессе. К тому же она уже не казалась некоторым политикам трагичной или хотя бы нежелательной. А в возможности реформ порой отчаивался даже такой проницательный политик, как Дж. Мэдисон.

Националисты смогли добиться передачи Конгрессу определенных полномочий в целом ряде частных случаев, но их принципиальные поправки были штатами заблокированы. Сходной была и судьба экономической программы Р. Морриса. И здесь были реализованы лишь отдельные частные меры, но не целостная схема модернизации, предложенная националистами. Встает вопрос: как же эта группировка заставила штаты принять гораздо более амбициозный проект, значительно больше испугавший лока-листов и, по мнению очень широкого круга историков, противоречивший интересам и убеждениям большинства американцев, - конституцию 1787 г.? Большую роль сыграл, конечно, личный авторитет Дж. Вашингтона, но это было не единственным средством достижения победы.

Националисты и прежде проводили пропагандистские кампании, иногда довольно масштабные, как, например, памфлетная атака Дж.М. Вар-нума и Т. Пейна в защиту 5%-ного тарифа в Род-Айленде или кампания пенсильванских националистов (Дж. Уилсона, Т. Пейна, Г1. Уэбстера) в поддержку Банка Северной Америки. Но, конечно, ни одна из них не сравнима с ратификационной кампанией 1787-1788 гг. По размаху ратификационная кампания сопоставима с предреволюционной «памфлетной войной», обеспечившей массовый подъем движения за независимость. В этой кампании также изменился адресат. Теперь в необходимости перемен следовало убедить не руководство штатов, а основную массу населения.